Я почитала рекомендации комитета ООН по положению женщин. Азербайджан отчитывался там в 2015 году, и тогда члены комитета отметили, что на муниципальном уровне представленность женщин составляет 35 процентов, что очень хорошо и даже выше средней рекомендованной квоты. Но не хватает женщин в законодательных органах, в правительстве и, в частности, на высоких постах, где принимаются решения. Изменилось что-то?
Да, конечно. Во-первых, у нас первый вице-президент страны – женщина. Во-вторых, у нас прибавилось количество женщин-замов в министерствах. У нас практически в каждом районе Азербайджана сегодня, как минимум, на уровне заместителя – обязательно, это политика Азербайджана – назначается женщина. Это руководящая позиция в районе. И один из самых крупных районов Азербайджана – это Апшеронский район, который возглавляет женщина, то есть она – глава исполнительной власти.
Что касается муниципалитетов: тогда мы только начинали работу, потому что муниципалитеты для нас и для всего пространства СНГ были новым явлением. Тем более Азербайджан, который был в состоянии конфликта, войны, миллион беженцев, переселенцев, из них больше половины – женщины. Можно было и нужно было работать с женщинами, чтобы их активизировать. Наша задача, моя, в частности, как Председателя Государственного комитета по делам женщин, семьи и детей, была в этом: не превратиться в нацию, которая будет только говорить о проблемах, а стать нацией, в которой женщины наравне с мужчинами активно участвуют в развитии страны. И у нас произошел совершенно невероятный «бум». Когда мы начали работать, было всего 4 процента женщин в муниципальных властях. Сегодня, как Вы правильно заметили, эта цифра уже выше 30. Тоже самое происходит в парламенте: у нас нет такой динамики, что мы могли бы сказать, что женщины идут сверх активно в парламент, но и торможения тоже нет. Каждый год минимум на два-три процента увеличивается количество женщин в парламенте.
Самое главное здесь преодолеть стереотип, что женщина не может управлять
Самое главное здесь преодолеть стереотип, что женщина не может управлять. И в этом женщинам нужно помогать. Во-первых, государство стало очень много внимания уделять проблеме ухода за детьми. В первую очередь нужно было строить больше детских садов. Для того, чтоб женщина могла свободно выйти на работу, ей надо куда-то определить своих детей. Сегодня в Азербайджане как в частном секторе, так и государственном секторе строится очень много детских садов. То есть у женщины появилась альтернатива: у нее появилась возможность отдать детей в детские сады, а потом выйти на работу.
Мы сами очень много работаем с женщинами по районам. Вот, допустим, проходят выборы в муниципалитет: встречаемся с женщинами, идут переговоры о том, чтобы они поактивнее участвовали в этом процессе. Они нам говорят: «Мы боимся». В то же время женщины, когда нам рассказывают о своих проблемах, мы говорим: «Хорошо, у нас будет работать горячая линяя. Если Вы чувствуете малейшие проявления дискриминации, какое-то давление, какие-то проблемы, Вы звоните на горячую линию, а мы мгновенно решаем Ваши проблемы». Вот этот огромный скачок получился, именно потому, что женщины в себя поверили. И через муниципалитеты мы работаем с женщинами в бизнесе. Тоже очень большой прогресс.
…сегодня в Азербайджане для женщин нет ни одной запретной профессии
Вот благодаря такой активности и благодаря тому, что мы создали во многих районах пилотные проекты, у нас сегодня в этих пилотных районах реально где-то до 30 до 40 женщин в каждом из них открыли свое мелкое или среднее предприятие. А каждое такое мероприятие – это еще дополнительно плюс пять, десять, пятнадцать, двадцать рабочих мест, потому что каждое из них еще привлекает кого-то к работе. И оказалось, что очень талантливые люди прекрасно ткут ковры, прекрасно умеют печь, могут заниматься каким-то сервисом, который необходим для района.
Ну, и практически, я Вам хочу сказать, что сегодня в Азербайджане для женщин нет ни одной запретной профессии. Сегодня у нас вице-спикер парламента – женщина, вице-президент главной нефтяной компании страны – женщина, женщины-генералы в области национальной безопасности, таможни, в разных структурах, о которых изначально был стереотип, что это чисто мужские профессии. У нас сейчас есть на очень высоком уровне топ-менеджеры женщины, которые работают в инновациях, в информационном пространстве. Конечно, нам хотелось бы, чтобы их было больше, однако это первые шаги, но очень позитивные.
Вы на правильном пути. Но все-таки мы не можем не затронуть некоторые болевые точки, о которых тоже говорили эксперты ООН. Несмотря на такие невероятные изменения, все равно патриархальные стереотипы в обществе существуют и в СМИ тоже, что отмечали также эксперты ООН, и, в частности, до сих пор существует такое явление, как предпочтение мальчиков в семье девочкам. Больше рождается мальчиков, как я понимаю: на 114 мальчиков 100 девочек. Ну, это называется «гендерцидом» или «фемицидом». Есть ли все-таки такое явление?
Это даже скорее не стереотипное восприятие, а социальное. Это не только в Азербайджане. В принципе это во всех странах. Объективно надо сказать, что сегодня женщины меньше стали рожать, а особенно те женщины, которые хотят делать карьеру. То есть у них всегда есть выбор. И если в каких-то случаях стоит вопрос, что это будет один ребенок, то есть момент, что кто-то хочет мальчика. Я бы не сказала, что это носит массовый характер. В Азербайджане этого нет. У нас в ментальности азербайджанцев заложено огромное уважение к женщине. Я просто делала языковой анализ: ни в одном языке нет такого понятия, как «аксакал», то есть «глава рода», но у нас есть «акбирчек» – женщина, которая возглавляет род. И Вы знаете, у нас очень много таких женщин исторически.
В этом году мы отмечаем столетие того, как женщины Азербайджана стали голосовать.
В этом году мы отмечаем столетие того, как женщины Азербайджана стали голосовать. Очень многие страны Запада пришли к этому в 20-х, 40-х годах, самые известные страны, некоторые пришли к этому еще позже. Я, когда об этом говорю где-то в западной аудитории, у них бывает шок: как это случилось. Потому что стереотип такой. А как могло случиться, что в 1901 году первая на Востоке школа для девочек открылась в Баку? И когда спрашивали меценатов, почему для девочек, они отвечали: «Потому что образованная девочка – это образованная нация». Поэтому при такой ментальности Вы понимаете, что война, конфликт, разрушенные семьи, безусловно, психологические стрессы – они не могли пройти бесследно для общества. Мы сейчас решаем эти проблемы и очень успешно решаем. Ситуация выровнялась и намного лучше, чем была когда-то. Есть, конечно, и проблемы домашнего насилия. Во всем мире есть. В Азербайджане с каждым годом эта ситуация улучшается. На государственном уровне идет очень большая работа, и это нельзя останавливать никогда. Мы делаем очень интересные гендерные программы в университетах. Можно сказать, что нет в Азербайджане ни одной структуры, где бы не было бы моего гендерного focal point («координационный центр»). Как мы говорим, «наши агенты влияния» во всех структурах. Мы взяли даже такую огромную аудиторию и огромный потенциал, как профсоюзы. Мы там тоже сделали женские ресурсные центры. Через них мы совместно делаем очень большую работу.
Одна из трудно решаемых проблем, и она характерна не только для Азербайджана, а для многих стран и Средней Азии, и Северного Кавказа – это ранние браки. К тому же многие из них совершаются по традиционным религиозным обрядам, то есть не регистрируются в ЗАГСе и в государственных учреждениях, что означает, что у женщин нет никакой правовой защиты, они принадлежат мужу. И, как правило, как я понимаю из прошлых интервью с женщинами с разных постсоветских стран, до них просто очень трудно добраться, потому что зачастую это происходит в сельских районах, в отдаленных районах, в горных районах. Как с этим справиться, и как Вы справляетесь?
В каждой мониторинговой группе есть представитель госструктуры: прокурор, юристы, судьи, представители моего комитета, образования, культуры и плюс исполнительная власть
Мы фактически приравняли эту ситуацию к домашнему насилию, потому что если случается такой факт, то, в основном, это случается против воли самой девушки. Во-вторых, для того, чтобы предотвращать это, мы очень тесно работаем с религиозными структурами. И у нас на уровне самых высоких религиозных структур есть реальный запрет совершать этот религиозный обряд до того, как, во-первых, девочке исполнится 18 лет; во-вторых, пока не будет официального регистрационного документа – до этого никто не имеет права. Безусловно, где-то в каких-то местах могут появиться такие случаи. Что мы для этого сделали: мы официально обратились к руководству, и мы создали мониторинговые группы по всем районам Азербайджана. Что это за мониторинговая группа? Она включает в себя: с одной стороны, профилактику насилия и всех этих явлений, а с другой стороны – оперативное вмешательство. В каждой такой мониторинговой группе есть представитель госструктуры: прокурор, юристы, судьи, представители моего комитета, образования, культуры и плюс исполнительная власть. Если намечается свадьба, то, естественно, в районе все знают. Уже в районе люди знают, что придут и арестуют этого человека, потому что, он нарушил закон, не позволят, чтобы это случилось. Стали обращаться уже официально. Уже появился страх, что меня «могут наказать». Знаете, мы, когда 70 лет прожили вместе в одной стране, в Советском Союзе, потом мы каждый разбежались по своим углам – у кого-то это произошло спокойно, у нас это шло на фоне невероятных потрясений для нашей страны. И самое страшное, что могло произойти – это образование пустот в сознании людей, которые в измененных обстоятельствах не очень реально себя видели, не понимали, что будет. Но потом страна уже встала не рельсы, пошел невероятный «бум», пошло экономические развитие – в целом, если посмотреть, сегодня Азербайджан во всех отношениях динамично развивающаяся страна. И вдруг на этом фоне кто-то уже будет думать, что он может своего ребенка в 15-16 лет замуж выдать… Конечно, надо работать с ментальностью, надо работать с людьми.
Источник: News.un.org
